«Я купила маме красивый комплект белья. Достать его пришлось только на похоронах...»

Ольга Савельева, известная блогерша и писатель,
представила очень занимательную и поучительную статью-историю из личного опыта о «синдроме отложенной жизни». Такой она
наблюдала у своей матери, которую очень любила и которой так и не смогла ничем помочь.

Зато пример мамы стал для Ольги очень назидательным. Она отказалась от повторения
ее ошибок и не стала передавать их своим детям.

Речь идет о психологии советского человека, той его составляющей, которая мешала почувствовать счастье.

«У мамы в серванте жил хрусталь. Салатницы, фруктовницы,
селедочницы. Всё громоздкое, непрактичное. И еще фарфор. Красивый, с переливчатым
рисунком цветов и бабочек. Набор из
12 тарелок, чайных пар и блюд под горячее. Мама покупала его еще в советские времена
и ходила куда-то ночью с номером 28 на руке. Она называла это: "Урвала". Когда у нас бывали
гости, я стелила на стол белую скатерть. Скатерть просила нарядного фарфора.

— Мам, можно?

— Не надо, это для гостей.

— Так у нас же гости!

— Да какие это гости! Соседи да баба Полина...

Я поняла, чтобы фарфор вышел из серванта, надо, чтобы английская королева бросила
Лондон и заглянула в спальный район Капотни, в гости к маме. Раньше так было принято: купить
и ждать, когда начнется настоящая жизнь. А та, которая уже сегодня, — не считается.

Что это за жизнь такая? Сплошное преодоление. Мало денег, мало радости, много проблем.
Настоящая жизнь начнется потом. Прямо раз — и начнется. И в этот день мы будем есть суп
из хрустальной супницы и пить чай из фарфоровых чашек.

Но не сегодня.

Когда мама заболела, она почти не выходила из дома. Передвигалась на инвалидной
коляске, ходила с костылями, держась за руку сопровождающего.

— Отвези меня на рынок, — попросила мама однажды.

— А что тебе надо?

Последние годы одежду маме покупала я, и всегда угадывала. Хотя и не очень любила
шопинг для нее, у нас были разные вкусы. И то, что не нравилось мне, наверняка нравилось
маме. Поэтому это был такой антишопинг: надо было выбрать то, что никогда не купила бы себе, и
именно эти обновки приводили маму в восторг.

— Мне белье надо новое, я похудела.

У мамы хорошая, но сложная фигура, небольшие бедра и большая грудь, подобрать белье
на глаз невозможно. В итоге мы поехали в магазин. Он был в ТЦ, при входе, на первом этаже.
От машины, припаркованной у входа, до магазина мы шли минут сорок. Мама с трудом переставляла больные ноги.
Пришли. Выбрали. Примерили.

— Тут очень дорого и нельзя торговаться, — сказала мама. — Пойдем еще куда-то.

— Купи тут, я же плачу, — говорю я. — Это единственный магазин в твоей шаговой доступности.

Мама поняла, что я права, не стала спорить. Мама выбрала белье.

— Сколько стоит?

— Не важно, — говорю я.

— Важно. Я должна знать.

Мама фанат контроля. Ей важно, что это она приняла решение о покупке.

— Пять тысяч, — говорит продавец.

— Пять тысяч за трусы?

— Это комплект из новой коллекции.

— Да какая разница под одеждой! — мама возмущена.

Я изо всех сил подмигиваю продавцу, показываю пантомиму. Мол, соври.

— Ой, — говорит девочка-продавец, глядя на меня. — Я лишний ноль добавила. Пятьсот рублей стоит комплект.

— То-то же! Ему конечно триста рублей красная цена, но мы просто устали... Может, скинете пару сотен?

— Мам, это магазин, — вмешиваюсь я. — Тут фиксированные цены. Это не Черкизов.

Я плачу с карты, чтобы мама не видела купюр. Тут же сминаю чек, чтобы лишний
ноль не попал ей на глаза. Забираем покупки. Идем до машины.

— Хороший комплект. Нарядный. Я специально сказала, что не нравится, чтоб интерес
не показывать. А вдруг бы скинули нам пару сотен. Никогда не показывай продавцу, что вещь тебе
понравилась. Иначе ты на крючке.

— Хорошо, — говорю я.

— И всегда торгуйся. А вдруг скинут?

— Хорошо.

Я всю жизнь получаю советы, которые неприменимы в моем мире. Я называю их пейджеры.
Вроде как они есть, но в век мобильных уже не надо.

Однажды маме позвонили в дверь. Она долго-долго шла к двери. Но за дверью стоял
терпеливый и улыбчивый молодой парень. Он продавал набор ножей. Мама его впустила, не
задумываясь. Неходячая пенсионерка впустила в квартиру широкоплечего молодого мужика с ножами.

Без комментариев. Парень рассказывал маме про сталь, про то, как нож может разрезать носовой
платок, подкинутый вверх, на лету.

— А я без мужика живу, в доме никогда нет наточенных ножей, — пожаловалась мама.

Проявила интерес. Хотя сама учила не проявлять. Это было маленькое шоу. В жизни моей
мамы было мало шоу. То есть много, но только в телевизоре. А тут — наяву. Парень не продавал
ножи. Он продавал шоу. И продал. Парень объявил цену. Обычно этот набор стоит пять тысяч, но сегодня всего 2,5.
И еще в подарок кулинарная книга.

"Ну надо же! Еще и кулинарная книга!" — подумала мама, ни разу в жизни не готовившая по рецепту:
она чувствовала продукт и знала, что и за чем надо добавлять в суп. Мама
поняла: ножи надо брать. И взяла.

Пенсия у мамы — 9 тысяч. Если бы она жила одна, то хватало бы на коммуналку и хлеб с молоком.
Без лекарств, без одежды, без нижнего белья. И без ножей. Но так как коммуналку,
лекарства, продукты и одежду оплачивала я, то мамина пенсия позволяла ей чувствовать себя независимой.

На следующий день я приехала в гости. Мама стала хвастаться ножами. Рассказала про платок,
который прям на лету можно разрезать. Зачем резать платки на лету и, вообще, зачем
резать платки? Я не понимала этой маркетинговой уловки, но да Бог с ней. Я знала, что ей впарили
какой-то китайский ширпотреб в нарядном чемоданчике. Но молчала. Мама любит
принимать решения и не любит, когда их осуждают.

— Так что же ты спрятала ножи, не положила на кухню?

— С ума сошла? Это на подарок кому-то. Мало ли, в больницу загремлю, врачу какому. Или в
Собесе, может, кого надо будет за путевку отблагодарить...

Опять на потом. Опять всё лучшее не себе. Кому-то. Кому-то более достойному, кто уже
сегодня живет по-настоящему, не ждет.

Мне тоже генетически передался этот нелепый навык: не жить, а ждать. Моей дочке недавно
подарили дорогущую куклу. На коробке написано "Принцесса". Кукла и правда в шикарном
платье, с короной и волшебной палочкой. Дочке — полтора годика. Остальных своих кукол
она возит за волосы по полу, носит за ноги, а любимого пупса как-то чуть не разогрела в
микроволновке.

Я спрятала новую куклу. Потом как-нибудь, когда доделаем ремонт, дочка подрастет
и наступит настоящая жизнь, я отдам ей Принцессу. Не сегодня.

Но вернемся к маме и ножам. Когда мама заснула, я открыла чемоданчик и взяла
первый попавшийся нож. Он был красивый, с голубой нарядной ручкой. Я достала из холодильника кусок
твердого сыра и попыталась отрезать кусочек. Нож остался в сыре, ручка у меня в руке. Такая голубая, нарядная.

"Это даже не пластмасса", — подумала я.

Вымыла нож, починила его, положила обратно в чемодан, закрыла и убрала.
Маме ничего, конечно, не сказала. Потом пролистала кулинарную книгу. В ней были перепутаны страницы.
Начало рецепта от сладкого пирога — конец от печеночного паштета. Бессовестные
люди, обманывающие пенсионеров, как вы живете с такой совестью?

В декабре, перед Новым годом маме резко стало лучше, она повеселела, стала
смеяться. Я вдохновилась ее смехом. На праздник я подарила ей красивую белую блузку с небольшим
деликатным вырезом, призванную подчеркнуть ее большую грудь, с резным воротничком и аккуратными пуговками. Мне нравилась эта блузка.

— Спасибо, — сказала мама и убрала ее в шкаф.

— Наденешь ее на Новый год?

— Нет, зачем? Заляпаю еще. Я потом, когда поеду куда-нибудь...

Маме она, очевидно, не понравилась. Она любила яркие цвета, кричащие расцветки.
А может, наоборот, очень понравилась. Она рассказывала, как в молодости ей хотелось наряжаться.
Но ни одежды, ни денег на нее не было. Была одна белая блузка и много шарфиков.
Она меняла шарфики, повязывая их каждый раз по-разному, и благодаря этому прослыла модницей на
заводе.

К той новогодней блузке я тоже подарила шарфики. Я думала, что подарила
маме немного молодости. Но она убрала молодость на потом. В принципе, всё ее поколение так поступало.
Отложило молодость на старость. На потом. Опять потом. Всё лучшее на потом.
И даже когда очевидно, что лучшее уже в прошлом, всё равно потом. Синдром отложенной жизни.

Мама умерла внезапно. В начале января. В этот день мы собирались к ней
всей семьей. И не успели. Я была оглушена. Растеряна. Никак не могла взять себя в руки. То плакала
навзрыд. То была спокойна как танк. Я как бы не успевала осознавать, что происходит вокруг.
Я поехала в морг. За свидетельством о смерти.

При нём работало ритуальное агентство. Я безучастно тыкала пальцем в какие-то
картинки с гробами, атласными подушечками, венками и прочим. Агент что-то складывал на
калькуляторе.

— Какой размер у усопшей? — спросил меня агент.

— Пятидесятый. Точнее сверху пятьдесят, из-за большой груди, а снизу... — зачем-то подробно стала отвечать я.

— Это не важно. Вот такой набор одежды у нас есть для нее в последний путь.
Можно даже 52-й взять, чтобы свободно ей было. Тут платье, тапочки, белье...

Я поняла, что это мой последний шопинг для мамы. И заплакала.

— Не нравится? — агент неправильно трактовал мои слёзы, ведь я сидела
собранная и спокойная еще минуту назад, а тут истерика. — Но в принципе она же сверху будет накрыта вот
таким атласным покрывалом с вышитой молитвой...

— Пусть будет, я беру.

Я оплатила покупки, которые пригодятся маме в день похорон, и поехала
в ее опустевший дом. Надо было найти ее записную книжку и обзвонить друзей, пригласить на похороны и
поминки. Я вошла в квартиру и долго молча сидела в ее комнате. Слушала тишину.
Мне звонил муж. Он волновался. Но я не могла говорить. Прямо ком в горле.

Я полезла в сумку за телефоном, чтобы написать ему сообщение, и
вдруг совершенно без причин открылась дверь шкафа. Мистика. Я подошла к нему. Там хранилось мамино постельное белье,
полотенца, скатерти. Сверху лежал большой пакет с надписью "На смерть". Я открыла его, заглянула внутрь.

Там лежал мой подарок. Белая блузка на Новый год. Белые тапочки, похожие на чешки.
И комплект белья. Тот самый, за пять тысяч. Я увидела, что на лифчике сохранилась цена.
То есть мама всё равно узнала, что он стоил так дорого. И отложила его на потом.
На лучший день ее настоящей жизни. И вот он, видимо, наступил. Ее лучший день. И началась другая
жизнь... Дай Бог, она настоящая.

Сейчас я допишу этот пост, умоюсь от слёз и распечатаю дочке Принцессу.
Пусть она таскает ее за волосы, испачкает платье, потеряет корону. Зато она успеет. Пожить настоящей
жизнью уже сегодня. Настоящая жизнь та, в которой много радости. Только
радость не надо ждать. Ее надо создавать самим. Никаких синдромов отложенной жизни у моих детей не будет.
Потому что каждый день их настоящей жизни будет лучшим.

Давайте вместе этому учиться — жить сегодня».

Люди советского времени в основном так и жили, откладывая всё лучшее на потом.
Потому что знали: товары в дефиците, их трудно достать, и если чего-то хорошего лишиться, то
неизвестно, появится ли еще возможность обзавестись вещью. А еще и война привила
человеку того времени ощущение постоянной нехватки. Все эти состояния надолго укрепились в
сознании.

Но сейчас настала пора от них
избавляться и учиться жить настоящим.
Иначе можно откладывать на потом до
бесконечности, которая закончится в день смерти.

А ты согласна с автором? Напиши в комментариях.

Источник: Facebook